Вчера, возвращаясь с работы, пошла не обычной дорогой к подъезду дома, а дворами, там где прошло моё детство. Центр детства - дом, маленький сад с ранетками (охота за которыми начиналась в июле и заканчивалась глубоким августом), рядом с подъездом "рощица" вишен, в середине которой стол и скамейки - там разрабатывались планы, рисовались карты и проводились совещания в дождь. Отходя от "сердца" детства на север два шага - безводный бассейн (очищали от кирпичей каждый июнь и дрались с соседними дворами, бросавшими в бассейн кирпичи) и парк со стройными и редкими рядами деревьев, где в зарослях травы можно было спрятаться, играя в казаки или прятки. Чуть дальше - Дом молодежи (гостиница), а за ним Запретная дорога - там начиналась Взрослая жизнь. Восток и запад были исследованы менее - чужие дома, чужие дворы. Иногда в игру нашего Двора включались Гости. Приходящие и становившиеся друзьями Двора. Или неожиданно и робко исчезающие - так, что присутствие Гостя в игре можно было обнаружить только в памяти спустя несколько лет по призрачному имени, срывающемуся с губ и замершему в воздухе - кто я? чье я?. На юге, За домом (так назывались в детской географии эти места), - сначала сад с ранетками, небольшой пустырь, через который дома с друзьями и снова дорога. А через дорогу - поселок. Дорога - другая граница детства. За дорогу ходить было нельзя, так же как в чужие дворы. И когда границы зверско нарушались, мы себя чувствовали преступниками данного обещания. И запретная территория становилась клеткой, из которой хотелось быть быстро выброшенным на волю, к себе, чтобы можно было свободно вздохнуть и перевести дыхание.
Сейчас я на юге, на месте бывшего пустыря. Там, где были "лесные" тропки в гуще кустарника, среди разбросанных стекол, блестящих при солнце, синих, белых, оранжевых, зеленых (мы даже их коллекционировали), треугольников из-под молока, консервных банок и булыжников, - там асфальт, вычищенный и гладкий, скамейка с настороженными бабушками, следящими за моими шагами с бутылкой пива и сигаретой, недостроенные качели, словно сами сооружавшие не поверили в их надобность, одинокая песочница...
Куда ушли дети со Двора?
Не летят с балкона пакеты с водой под ноги друзьям и прохожим, никто не брызгается на улице из-за угла, не стреляет на спор из самодельного пистолета (спичная коробка, пара карандашей, жгут и изолента + вишневые косточки) по далеким мишеням, никто заговорчески и боязно не посматривает на подвал, где был обещан у стены закопанный крест, никто не прячется и не несется, чтобы не быть замаянным, никто не прыгает и не падает в выбивалах, никто не колотит мячиком об стенку дома (устанавливалась высота в игре и нужно было подкинуть мячик на нее, а потом, когда мячик возвращался ударившись об стенку, перепрыгнуть. Проигрывал тот, кто не сумел перепрыгнуть), об бордюр (игра: стоишь у одного бордюра и должен попасть точно по бордюру напротив, чтобы мячик отскочил к тебе обратно. Если катиться до тебя - 10 баллов, если отлетает, не коснувшись земли прямо в руки -100 баллов (редко), никто не играет в казаки-разбойники и не пытает пароль, который лучше умереть, но не выдать.
Не видно Поэта со Двора. у него была сверкающая ручка, увесистый блокнот, где он рисовал карты далеких стран и где хранились наброски будущих сочинений. Там были загадочные имена, клятвы верности, тайны путешественников и незнакомые привидения. Он приезжал к бабушке в наш дом, жил в 4 подъезде на 1 этаже, не общался почтой с балкона (нитка, тянущаяся с балкона на балкон, вниз или вверх, + колокольчик и спичная коробка. Если нитка начинала дергаться - значит пришло письмо или просто другу захотелось, чтобы ты вышел на балкон и поболтал с ним. Разноцветные ниточные пути проходили по всему дому, и давно некрашенная "хрущевка" казалась упакованной как подарок), редко выходил поболтать на улице и играл исключительно в казаки-разбойники, изобретая новые пути, имена и пароли. Нам, живущим в 1 подъезде, он казался Поэтом с Тайной.
А какая география детства у вас, друзья?