в архиве, если даже он виртуальный, пыли не уменьшается. Все та же паутина и забвенность
Суперплан до пятницы - написать 100 страниц и отослать....
Может лучше в архив спрятаться самому автору? Но все же. На горизонте Ленин со Что делать. Это крик или руководство? Перед ним стояла задача более сложная, чем передо мной - словом товарищ пытался сделать мир сознательным, не верил, что бумага, исписанная молоком и просвеченная с помощью лампы - все равно пойдет в топку. Изменить мир молочными чернилами - белой бумагой - которая на свету, чтобы ее прочитать, уже желтеет - не пылает белизной - корежится - и не режет руки - и при первом чтении уже напоминает старуху Изергиль. Мудрость? Или ранняя, преждевременная старость, словно осень опустилась на листок еще весной, не допустив к нему радости и веселья, не дав окрепнуть и набраться сил? Ленин в свои 54 выглядел как такая бумага. Муки рождения и муки старения - что-то есть в этом промежутке такое, что дарит мудрость и легкость осеннему листку, заставляет мотылька лететь на огонь и пылать. Время? Мир? Что наполняет легкостью, одаряет искрами юные морщинки ребенка и морщиники старости. От морщинок младенца к морщинкам старухи - длинный путь. В советских романах он сокращен до пролета, до одного купе, до зачатия - (Платонов Чевенгур - герои мещане). Дети сразу старики. Что сжирает горизонт морщин?